Странный город. Нет пробок в центре. Как и самого Центра. Старый город не в счет. Эта выставка достижений турхозяйства работает при любых режимах, только улучшаясь от старости. Вообще велопрогулки по бывшим советским республикам – тема для социологов, изучающих ареалы обитания человека.
Странный город. Нет пробок в центре. Как и самого Центра. Старый город не в счет.
Эта выставка достижений турхозяйства работает при любых режимах, только улучшаясь от старости.
Пауза в посещении этих мест в десять лет приводит к выводу: cвободой наелись. Близость к Европе светит, но не слишком греет. Газовое отопление в 20 метровой квартире стоит 100 евро в месяц.
Маленькая, но гордая столица голос ует за русского мэра, которому чуть за тридцать. На столбах рекламные афишы Розенбаума и «Ногу свело». МХАТ дает «Пять вечеров». Аншлаг.
Рубли меняют на евро и латы. Молодежь уехала на заработки в Европу и Англию. Да там и осталась. Вакансии заполняются приехавшими из окресных деревень парнями и дивчинами, которые 3-4 раза в год берут отгулы под сенокос и посев, оставляя ночные клубы на растерзание туристам.
Таксист. 50 лет. Мерседес 230, дизель 1995 года в 5 утра на улице Независимости жалуется на низкую чернобыльскую пенсию: «Если бы не русские – туристов совсем бы не было. Пять лет назад стали забывать язык Пушкина. Сейчас другое дело – репититоры нарасхват. Не слишком нам в Европе рады. Для них мы провинция. Для москвичей – красивая ностальгия и хороший способ получить вид на жительство. Квартиру не хочешь купить?».
Вечером город заполняется велосипедами «Электра». Привезенный с собой горный байк кажется неказистым оккупантом. Ночная жизнь вынесена в район опустевшего порта, подальше от докучливых туристов. Набредаем на огонек заброшенного ангара для ремонта рыбацких сейнеров. Ворота нарапашку.
«Иванушки» орут про тучи и одиноки. Внутри – музей велосипедов и вечеринка друзей хозяина. День рождения празднуют танцами, литовскими блюдами ручной работы. Залетным гостям рады. Еды навалом. Пьем медовуху. Музыка – из дискотеки 80-х. Подпевают, не путая слова, даже 20-летние.
Суровый латыш успел часок отдохнуть на столе, обняв голову руками. Взгляд выражает желание выпить-поговорить, а там и подраться. Картина знакомая. Суббота.
Пьем, говорим. Сходимся на том, что Месси гений. «Потому что бьет все, что под ногу попадет, потому что он наш. Давай выпьем!» Понимаем, что драки не будет.
Хозяин музея рад свежим ушам и своим велисипедам. Гладит их руками и радостно учит кататься на двухметровом рекламном монстре.
Хобби велотюнинга выросло из туристической шабашки. Летние месяцы работа велорикши в Старом городе нарасхват. Свой велосипед для него предмет обожания – как лопата для могильщика.
Ухода требует и новых запчастей, из которых и стало появляться колесное чудо на основе пулемета «Максим».Тачанка стоит неподалеку, готовая на все. Жаль, Чапай не дожил.
Снимаем фонари на руль, купленные в Питере и вешаем их на «Максима», чтобы дал свет в нужный момент. Прощаемся с именинницей и понимаем, что им без нас так же, как и нам. Лучше не стало.
Вообще велопрогулки по бывшим советским республикам – тема для социологов, изучающих ареалы обитания человека. Чем дальше к Юрмале, тем больше похоже на Комарово. Матом ругаются так же интеллигентно.
Снимаем велосипеды с автобуса с целью стрельнуть по взморью. Нас не видно. Большая семья совершает променад вдоль дома Раймонда Паулса. Глава семьи наблюдает питерские номера и тихо говорит девочке-подростку по русски: «Смотри Ильзе. Опять... Понаехали… Эти.» Тут мы выходим из-за автобусного бока и наблюдаем преобразование семьи в дежурную улыбку и бодрый голос: «Как доехали? Как там родимый Питер. А мы тут уже 10 лет как». Земляки!
Выезжаем из подземной платной парковки гостиницы. Вкрадчивый парковщик предлагает оплатить мимо кассы с дисконтом в 20 процентов. Прямо тут, на месте. «Только рубли? Пойдут и рубли».